Исса Кодзоев – один из самых известных современных ингушских писателей, политик, бывший советский диссидент и политзаключенный. Много лет он боролся за восстановление ингушской государственности и ингушского языка. В 1964 году он был приговорен к четырем годам тюрьмы за цикл рассказов «Казахстанский дневник», в котором рассказывал о депортации ингушей и чеченцев. По сей день остается членом общественной организации «Нийсхо» («Справедливость»), которую основал в 1988 году. Именно эта организация способствовала восстановлению автономии Ингушетии и реабилитации репрессированных народов. Но прежде всего он писатель, историк и исследователь, автор пятитомной эпопеи «Ингуши». Это повествование о событиях на Северном Кавказе в период завоеваний Тимура Хромого и борьбе предков ингушей. На русский переведена лишь одна часть «Магас благословенный». Мы поговорим с ним сегодня об ингушском языке, о его особенностях и красоте, о том, как складывалась его судьба и что его еще ждет.
Катерина Прокофьева: Могли бы вы мне описать ваш ингушский язык, какой он?
Исса Кодзоев: Я считаю, что ингушский язык имеет изотерический характер, в смысле, божественный язык. Говорить о Боге, о том свете, о пророках, у них это очень хорошо получается.
Катерина Прокофьева: А чему уделяется больше внимания, то есть какой языковой пласт наиболее представлен? Я поясню, что имею в виду: например, в эскимосском языке есть более двадцати синонимов слов «снег» и «белый», потому что они живут в снегах; в иврите есть примерно столько же синонимов к слову «вопрос», потому что считается, что это как бы нация вопрошания. Есть ли что-нибудь подобное в ингушском, чтобы это было отражено в языке?
Исса Кодзоев: Очень много таких слов. Особенно это термины, связанные с горами, – военные термины. Например, слово «меч» у нас имеет очень много синонимов, пять-шесть слов «мир».
Катерина Прокофьева: Скажем, есть очень интересные ингушские фразеологизмы, которые описывают природные явления. Например, период весны, когда земля нагревается, испускает пар…
Исса Кодзоев: По-нашему это время называется «калька», что в переводе на русский язык означает «огненная пряжка уходит в землю». Еще весеннее, летнее, зимнее солнцестояние – «солнце вышло из чрева». Имеется в виду чрево матери.
Катерина Прокофьева: Но это очень описательно звучит, почти как на арабском.
Исса Кодзоев: Арабский язык красивый, действительно богатый.
Катерина Прокофьева: Коран ведь был переведен на ингушский язык только в прошлом году?
Исса Кодзоев: Не совсем. Тафсир, то есть толкование Корана. Половина была переведена в прошлом году, а вторая половина еще не вышла.
Катерина Прокофьева: А как это возможно, если нет ни одного арабско-ингушского словаря?
Исса Кодзоев: Наши арабисты очень грамотные люди. Один из них родной язык знает прекрасно, советуется со всеми знатоками родного языка. Так и составил.
Катерина Прокофьева: Вы переводили, допустим, «Короля Лира» Шекспира на ингушский язык.
Исса Кодзоев: Да, я переводил «Короля Лира». Хороший переводчик с английского Яндиев Муса – мой односельчанин, он, по-моему, сейчас переводит «Гамлета». Мы переводим зарубежную литературу – английскую, немецкую, русскую. Мы в достаточной степени хорошо владеем русским языком, конечно, не в совершенстве, но нам надо переписать на свои темы. Столько тем, что просто завались. Если бы каждому писателю по 300-400 лет дали, и то не хватит времени, чтобы все это описать.
Катерина Прокофьева: Расскажите мне о литературном наследии в ингушском языке. Эпос, то, что передается из поколения в поколение.
Исса Кодзоев: У нас богатейший фольклор – устное народное творчество. Собрана его минимальная часть, огромное количество утеряно. Особенно до 60-70-х годов наш народ буквально жил в фольклоре. Он сопровождал нашу жизнь везде – и на свадьбе, и в радости, и в горе. Кое-что мы все-таки успели собрать из того, что потеряли. Народные романы, повести, поговорки, пословицы, рассказы, басни – их количество неисчислимо. Вышли целые тома устного народного творчества. Слава Богу, кое-что сохранилось.
Катерина Прокофьева: Ингушский язык признан ЮНЕСКО исчезающим.
Исса Кодзоев: Да, такая проблема стояла, но в последние два года очень многое было сделано для возрождения нашего языка и руководством республики, и писателями, и поэтами, и, вообще, у нас в Ингушетии сейчас писательский бум – просто все пишут на родном языке.
Катерина Прокофьева: И с чем это связано именно в последние два года?
Исса Кодзоев: Народ не хочет, чтобы его язык был забыт. Я думаю, что причина в том, что народ обеспокоен тем, что может потерять родной язык. Было очень много передач по телевидению, наш журнал «Литературная Ингушетия» очень много печатает на нашем языке. Просто люди – не какие-то общества или государственные структуры – обеспокоены судьбой своего родного языка. У нас есть такая часть населения, особенно в городах, которая подвержена русификации. Они стараются говорить на русском языке. Но сельское население, в основном дети, говорят на родном языке.
Катерина Прокофьева: А уделяют ли внимание родному языку в школе?
Исса Кодзоев: В школе родному языку уделяется минимум внимания. Очень мало уроков, и с каждым годом их стараются урезать. Я не знаю, с чем это связано. К сожалению, такая проблема существует. Журналов очень мало. У нас единственный литературный журнал и детский журнал «Села1ад» («Радуга»). Эти два журнала, конечно, не обеспечивают потребности нашего народа. Ингушетия небогатая республика, чтобы печатать книги массовым тиражом. Знаете, что давит? Все эти годы – годы советской власти, а потом и демократии (если ее можно назвать таковой), родным языкам на Кавказе придавалось очень мало значения. Они были в таком загнанном состоянии. Это сейчас, несколько лет как северокавказцы опомнились, что теряют свои родные языки. Я разговаривал с кабардинцами и представителями других кавказских народов, и везде та же проблема, что и у ингушей. Никакого делопроизводства на ингушском языке нет. Даже в нашем парламенте не было ни одного заседания на родном языке, чтобы они его запротоколировали на родном языке, а ведь он должен постоянно работать только на родном языке. Конституция Ингушетии говорит, что государственными языками Республики Ингушетия являются ингушский и русский. Даже слово «ингушский» стоит вначале. Знаете, Ингушетия не была в состоянии заниматься духовностью до последних 2-3 лет. Нас здесь беспокоили совсем другие проблемы. В последнее время этот регион более или менее умиротворился. Понимаете, когда по улицам ездят бэтээры, не очень-то поэзией займешься.
Катерина Прокофьева: Вот вы говорите «русификация». Есть, наверное, много слов, которым нет названия на ингушском языке, и они, следовательно, называются по-русски…
Исса Кодзоев: В русском языке тоже огромное количество интернациональных слов, которых нет в русском языке. Конечно, мы вынуждены использовать интернациональные слова, международные термины, но все, что на нашей земле есть, все предметы, значение их есть в нашем языке. Наш язык очень богатый. Я это понял, когда работал над семитомной эпопеей «Ингуши», в которой захватил 400 лет из жизни ингушского народа. Я сам удивился богатству своего языка. Слова есть, но их надо искать.
Катерина Прокофьева: Есть ли такая идея вести борьбу за очищение языка от русизмов? Хотя бы внутри лингвистического сообщества. Как чехи в свое время намеренно избавлялись от германизмов и реконструировали, целенаправленно восстанавливали свой язык, выкидывая оттуда все, что им мешало.
Исса Кодзоев: Каждый сам по себе в этом плане старается, но так, чтобы проводились какие-то собрания, организовывались общества, которые борются за чистку языка, такого я не знаю. В народе еще присутствует страх, что если мы сегодня начнем очищать свой язык, нас назовут националистами. Такое было раньше.
Катерина Прокофьева: Сейчас ингушский алфавит на русско-графической основе. Он же был и на латинской основе?
Исса Кодзоев: Да, ингушский алфавит на русской основе, и наша графика должна быть подвержена унификации. Очень неудобные буквы для чтения.
Катерина Прокофьева: В 1920 году был создан алфавит на латинской основе, то есть возможны варианты обратного перехода на латиницу?
Исса Кодзоев: Невозможно, потому что Государственная Дума не позволит. Татары же хотели, но им не позволили, а нам – тем более. Тут уже просто надо как-то унифицировать то, что мы имеем и что нам позволено, другого выхода у нас нет.
Катерина Прокофьева: А в советское время ингуши больше говорили на родном языке, чем сейчас, или наоборот?
Исса Кодзоев: В советское время на ингушском языке ингуши разговаривали больше. У нашего народа протестный характер – чем больше на нас нажимают, тем яростнее мы сопротивляемся. Русские, по-моему, это называют упертостью. Все газеты, особенно партийные, старались опорочить наши обычаи и традиции, и мы им назло любили свои обычаи и традиции. В общем, нас надо больше бить, мы потом становимся лучше.
Катерина Прокофьева: Я вас слушаю, и у меня возникает ощущение, что вас мало побило по жизни…
Исса Кодзоев: Не больше, чем любого ингуша. Я разделил судьбу своего народа в полной мере. Не охаю и не ахаю от этого. Есть люди, которые очень любят смаковать свои страдания, но жизнь есть жизнь. Храни вас Бог
Автор: Катерина Прокофьева (По материалам Эхо Кавказа)